Самые красивые индейки. Североамериканские индианки

Немного о женском роде слова «индеец»: во всех словарях русского языка «индианка» означает и женской род слова «индиец», и женский род слова «индеец». Слова «индеанка» в словарях русского языка нет, однако оно иногда встречается в переводной литературе, к тому же оно более логично, т.к. не требует уточнения, в отличие от слова «индианка», где приходится уточнять, имеется в виду североамериканская индианка или жительница Индии. Поэтому в выпуске употребляются оба понятия — «индеанка» и «североамериканская индианка».

(Всего 42 фото)

Спонсор поста: Добро пожаловать в мир программирования на языке Delphi! подробнее
Источник: mirtesen.ru

1. Североамериканская индианка (индеанка) из ирокезского племени сенека

2. Североамериканская индианка (индеанка) из народа ирокезов

3. Североамериканская индианка (индеанка) из народности таос

4. Североамериканская индианка (индеанка) из народности таос

5. Североамериканская индианка (индеанка) из группы народов сиу

6. Североамериканская индианка (индеанка) из народа дакота

7. Шаманка и воин из народа кроу (абсарока)

8. Североамериканская индианка (индеанка) из народа апачей

9. Североамериканская индианка (индеанка) из народа апачей

10. Современная девушка из народа апачей

11. Североамериканская индианка (индеанка) из народа апачей

12. Североамериканская индианка (индеанка) из народа апачей

13. Североамериканская индианка (индеанка) из народа апачей

14. Североамериканская индианка (индеанка) из племени мохаве

15. Североамериканская индианка (индеанка) из племени мохаве

16. Североамериканская индианка (индеанка) из народа кри

17. Североамериканская индианка (индеанка) из народа шайеннов (чейенны)

18. Современная девушка из народа шайеннов

19. Женщина с ребенком из народа чероки

20. Современная девушка из народа чероки

21. Современная девушка из народа черноногих

22. Североамериканская индианка (индеанка) из народа навахо

23. Североамериканская индианка (индеанка) из народа навахо

24. Североамериканская индианка (индеанка) из народа навахо

25. Современная девушка из народа навахо

26. Современная девушка из народа навахо

27. Современная девушка из народа навахо

28. Североамериканская индианка (индеанка) из народа хопи

29. Североамериканская индианка (индеанка) из народа хопи

30. Североамериканская индианка (индеанка) из народности тева

31. Североамериканская индианка (индеанка) из народности арикара

32. Североамериканская индианка (индеанка) из народа зуни

Человек - существо любопытное. Всем нам свойственно испытывать интерес к тем, кто не похож на нас, и узнавать нечто новое. Возможно, именно по этой причине мы так любим путешествовать, общаться с иностранцами, узнавать традиции и культуры других народов. Попробуем разобраться, чем индейцы-женщины отличаются от европейских и российских прекрасных дам, а также выяснить, как следует правильно их называть.

Кто такие индейцы?

Индейцами правильно называть представителей всех коренных народностей Америки. Очень часто этот термин путают с индийцами - аборигенами Индии. И это происходит не случайно. Название жителям Америки дал первооткрыватель Христофор Колумб, а он, так же как и большинство мореплавателей XV века, считал, что за океаном находится именно Индия. Что интересно, индейцы-женщины поразили его с первых же встреч. В своих заметках Колумб писал о том, что эти дамы отличаются высоким ростом и отличным телосложением, много улыбаются и отличаются природным обаянием.

На сегодняшний день на территории современной Америки насчитывается около 1 тысячи различных индейских народностей. Что примечательно, во времена путешествия Колумба их было более 2 тысяч.

Женщина-индеец. Как называется правильно представительница прекрасного пола у индейцев?

Люди, не увлекающиеся антропологией и культурой коренных народов Америки, не всегда могут сразу вспомнить правильное название местных аборигенов. С мужчинами еще более-менее понятно: индиец - живет в Индии, а индеец - коренной американец. Если вы хотите производить впечатление человека образованного и грамотного, постарайтесь запомнить это различие и не путаться.

Итак, с мужчинами разобрались, а как называют женщин-индейцев? Все просто: индианка. Что любопытно: это слово уместно и для представительниц коренных американских племен, и для прекрасных дам из Индии.

Интересный факт: сегодня в США на фоне массовой пропаганды толерантности слово «индианка» практически не употребляется, чаще используется более корректное определение: «коренная американка».

Какие они, настоящие индианки?

Современная культура в художественных произведениях о жизни на Диком Западе чаще всего все главные приключения отдает мужчинам. А ведь на самом деле это не так. Индейцы-женщины - не только хранительницы домашнего очага и превосходные рукодельницы. Многие представительницы прекрасного пола среди коренных народов Америки являлись бесстрашными воинами. А такое явление, как женщина-вождь племени, встречается и сегодня. Но все же рукоделию и бытовым обязанностям девочки по-прежнему обучаются с рождения. Многие племена имеют сложные традиционные наряды. Ткачеству, бисероплетению и другим рукодельным техникам дочерей матери усиленно учат уже с 7-8 лет.

Индейцы, сохранившие племенную принадлежность, трепетно сохраняют все традиции и обычаи своего народа. Что примечательно, многие современные ведут вполне современный образ жизни, бывают в крупных городах и пользуются благами цивилизации.

Жизнь современных индианок

Сегодня индейцы и белые женщины равны в правах. Во многих коренных племенах молодым девушкам разрешается получать образование вдали от дома, нередкое явление и браки с представителями других народностей. И все же многие индианки предпочитают вести традиционный образ жизни и никуда не уезжать из родных деревень.

Культура многих племен поражает своей самобытностью. Здесь все еще верят предсказаниям шаманов, уважают старейшин, живут большими семьями, не знают зла и зависти. Считается, что индейцы-женщины от природы обладают очень хорошим здоровьем. В традиционных индейских семьях обычно много детей. При этом беременность и роды у индианок проходят легко и без проблем, несмотря на низкий, по современным европейским и американским меркам, уровень медицинского обслуживания.

Что примечательно: среди представителей коренных американских народностей немало людей, добившихся общественного признания и мировой известности. Есть среди индейцев и индианок известные деятели культуры и шоу-бизнеса, политики, спортсмены и просто высококвалифицированные специалисты в определенных областях.

После открытия Американских континентов и освоения новых земель, которое зачастую сопровождалось порабощением и истреблением коренного населения, европейцы были поражены методами борьбы индейцев. Племена индейцев старались запугать чужеземцев, и потому в ход шли самые жестокие способы расправы над людьми. Более подробно об изощренных методах умерщвления захватчиков расскажет этот пост.

"Боевой клич индейцев представляют нам как нечто настолько ужасное, что его невозможно выдержать. Его называют звуком, который заставит даже самого отважного ветерана опустить свое оружие и покинуть шеренгу.
Он оглушит его слух, от него застынет душа. Этот боевой клич не позволит ему услышать приказ и почувствовать стыд, да и вообще сохранить какие-либо ощущения, кроме ужаса смерти".
Но пугал не столько сам боевой клич, от которого стыла кровь в жилах, сколько то, что он предвещал. Европейцы, сражавшиеся в Северной Америке, искренне чувствовали: попасть живыми в руки чудовищных раскрашенных дикарей означает судьбу пострашнее смерти.
Это вело к пыткам, человеческим жертвоприношениям, каннибализму и снятию скальпов (и все имело ритуальное значение в культуре индейцев). Это особенно способствовало возбуждению их воображения.

Самым ужасным было, вероятно, зажаривание заживо. Одного из британцев, выживших в Мононгахела в 1755 г., привязали к дереву и сжигали заживо между двумя кострами. Индейцы в это время танцевали вокруг.
Когда стоны агонизирующего человека стали слишком настойчивыми, один из воинов пробежал между двумя кострами и отсек несчастному гениталии, оставляя его истекать кровью до смерти. Тогда завывания индейцев прекратились.

Руфус Путмен, рядовой из провинциальных войск Массачусетса, 4 июля 1757 г. записал в своем дневнике следующее. Солдата, схваченного индейцами, "нашли зажаренным самым печальным образом: ногти на пальцах были вырваны, губы отрезаны до самого подбородка снизу и до самого носа сверху, его челюсть обнажилась.
С него сняли скальп, грудь рассекли, сердце вырвали, вместо него положили его патронную сумку. Левая рука оказалась прижатой к ране, томагавк оставили у него в кишках, дротик пронзил его насквозь и остался на месте, был отрезан мизинец на левой руке и маленький палец на левой ноге".

В том же году иезуит отец Рубо встретил группу индейцев племени оттава, которые вели через лес несколько пленных англичан с веревками вокруг шеи. Вскоре после этого Рубо догнал боевой отряд и поставил свою палатку рядом с их палатками.
Он увидел большую группу индейцев, которые сидели вокруг костра и ели жареное мясо на палочках, словно это был барашек на небольшом вертеле. Когда он спросил, что это за мясо, индейцы оттава ответили: это зажаренный англичанин. Они указали на котел, в котором варились остальные части разрубленного тела.
Рядом сидели восемь военнопленных, перепуганных до смерти, которых заставили наблюдать за этим медвежьим пиром. Люди были охвачены неописуемым ужасом, подобным тому, который испытывал Одиссей в поэме Гомера, когда чудовище Сцилла уволокло с борта корабля его товарищей и бросило их перед своей пещерой, чтобы сожрать на досуге.
Рубо, пришедший в ужас, пытался протестовать. Но индейцы оттава не захотели его даже выслушать. Один молодой воин грубо сказал ему:
- У тебя французский вкус, у меня - индейский. Для меня это хорошее мясо.
Затем он пригласил Рубо присоединиться к их трапезе. Похоже, индеец обиделся, когда священник отказался.

Особую жестокость индейцы проявляли к тем, кто сражался с ними их же методами или почти усвоил их охотничье искусство. Поэтому нерегулярные лесные караульные патрули подвергались особому риску.
В январе 1757 г. рядовой Томас Браун из подразделения капитана Томаса Спайкмена рейнджеров Роджерса, одетых в зеленую военную форму, получил ранение в бою на заснеженном поле с индейцами племени абенаков.
Он ползком выбрался с поля боя и встретился с двумя другими ранеными солдатами, одного из них звали Бейкер, вторым был сам капитан Спайкмен.
Мучаясь от боли и ужаса из-за всего происходящего, они подумали (и это была большая глупость), что могут безопасно развести костер.
Почти мгновенно появились индейцы-абенаки. Брауну удалось уползти от костра подальше и спрятаться в кустарнике, из которого он наблюдал за развернувшейся трагедией. Абенаки начали с того, что раздели Спайкмена и сняли с него скальп, пока тот был еще жив. Затем они ушли, прихватив с собой Бейкера.

Браун говорил следующее: "Видя эту ужасную трагедию, я решил уползти по возможности дальше в лес и умереть там от полученных ран. Но так как я был близко к капитану Спайкмену, он меня увидел и умолял, ради всего святого, дать ему томагавк, чтобы он мог покончить с собой!
Я отказал ему и уговаривал его молиться о милосердии, так как он мог прожить всего еще несколько минут в этом ужасающем состоянии на замерзшей земле, покрытой снегом. Он просил меня передать его жене, если я доживу до того времени, когда вернусь домой, о его страшной гибели".
Вскоре после этого Брауна схватили индейцы-абенаки, вернувшиеся на место, где они сняли скальп. Они намеревались насадить голову Спайкмена на шест. Брауну удалось выжить в плену, Бейкеру - нет.
"Индейские женщины раскололи сосну на мелкие щепки, подобные небольшим вертелам, и вонзили их в его плоть. Затем сложили костер. После этого приступили к совершению своего ритуального обряда с заклинаниями и танцами вокруг него, мне приказали делать то же самое.
По закону сохранения жизни пришлось согласиться... С тяжелым сердцем я изображал веселье. Они перерезали на нем путы и заставили бегать вперед и назад. Я слышал, как несчастный молил о милосердии. Из-за непереносимой боли и мучений он бросился в огонь и исчез".

Но из всех индейских практик самое большое внимание ужасающихся европейцев привлекало снятие скальпов, которое продолжалось еще и в девятнадцатом столетии.
Несмотря на ряд нелепых попыток некоторых благодушных ревизионистов утверждать, будто снятие скальпов зародилось в Европе (возможно, среди вестготов, франков или скифов), совершенно понятно: оно практиковалось в Северной Америке задолго до того, как там появились европейцы.
Скальпы играли серьезную роль в североамериканской культуре, так как они использовались в трех различных целях (а возможно, служили всем трем): для "замещения" мертвых людей племени (вспомним, как индейцы всегда беспокоились о тяжелых потерях, понесенных на войне, следовательно, об уменьшении численности народа), чтобы умилостивить духов погибших, а также для смягчения скорби вдов и других родичей.

Французские ветераны Семилетней войны в Северной Америке оставили много письменных воспоминаний об этой страшной форме увечья. Приведем отрывок из записей Пушо:
"Сразу после того, как солдат падал, они подбегали к нему, коленями вставали ему на плечи, в одной руке зажав прядь волос, а в другой - нож. Они начинали отделять кожу от головы и отрывать ее одним куском. Это они делали очень быстро, а затем, демонстрируя скальп, издавали крик, который называли "кличем смерти".
Приведем и ценный рассказ очевидца-француза, который известен только по своим инициалам - Ж.К.Б.: "Дикарь немедленно схватил свой нож и быстро сделал надрезы вокруг волос, начиная с верхней части лба и заканчивая затылком на уровне шеи. Затем он встал ногой на плечо своей жертвы, лежащей лицом вниз, и двумя руками стащил скальп за волосы, начиная с затылка и перемещаясь вперед...
После того как дикарь снимал скальп, если он не боялся, что его начнут преследовать, он вставал и начинал соскребать с него кровь и плоть, оставшиеся там.
Затем он делал обруч из зеленых ветвей, натягивал на него скальп, словно на тамбурин, и какое-то время ждал, чтобы он подсох на солнце. Кожу красили в красный цвет, волосы собирали в узел.
Затем скальп прикрепляли к длинному шесту и триумфально несли на плече в деревню или в то место, которое выбиралось для него. Но при приближении к каждому месту на своем пути он издавал столько криков, сколько у него было скальпов, извещая о своем прибытии и демонстрируя свою отвагу.
Иногда на одном шесте могло оказаться до пятнадцати скальпов. Если их было слишком много для одного шеста, то индейцы украшали скальпами несколько шестов".

Невозможно ничем приуменьшить значение жестокости и варварства североамериканских индейцев. Но их действия следует рассматривать и в рамках контекста их воинственных культур и анимистических религий, и в рамках более крупной картины общей жестокости жизни в восемнадцатом столетии.
Жители городов и интеллектуалы, которые испытывали благоговейный ужас от каннибализма, пыток, человеческих жертвоприношений и снятия скальпов, с удовольствием посещали публичные казни. А при них (до введения гильотины) приговоренные к казни мужчины и женщины умирали мучительной смертью в течение получаса.
Европейцы не возражали, когда "предателей" подвергали варварскому ритуалу казней через повешение, утопление или четвертование, как в 1745 г. казнили повстанцев-якобитов после восстания.
Они особенно не протестовали, когда головы казненных насаживали на колы перед городами в качестве зловещего предупреждения.
Они терпимо переносили повешение на цепях, протаскивание матросов под килем (обычно это наказание завершалось фатальным исходом), а также телесные наказания в армии - настолько жестокие и суровые, что многие солдаты умирали под плетью.

Европейских солдат в восемнадцатом столетии заставляли повиноваться военной дисциплине плетью. Американские туземные воины вели борьбу за престиж, славу или за общее благо клана или племени.
Более того, массовые грабежи, мародерство и общее насилие, следовавшие за большинством успешных осад в европейских войнах, превосходили все, на что оказывались способны ирокезы или абенаки.
Перед холокостами террора, подобного разграблению Магдебурга в Тридцатилетней войне, бледнеют зверства в форте Уильям-Генри. В том же 1759 г. в Квебеке Вульф был полностью удовлетворен обстрелом города зажигательными ядрами, не беспокоясь о том, какие страдания пришлось переносить невинным мирным жителям города.
Он же оставлял после себя опустошенные районы, применяя тактику выжженной земли. Война в Северной Америке была кровавым, жестоким и ужасающим делом. И наивно рассматривать ее как борьбу цивилизации с варварством.

Помимо сказанного, специфический вопрос снятия скальпов содержит в себе и ответ. Прежде всего, европейцы (особенно - группы нерегулярных войск, подобные рейнджерам Роджерса) отвечали на снятие скальпов и причинение увечий по-своему.
Тому, что они смогли опуститься до варварства, содействовало щедрое вознаграждение - 5 фунтов стерлингов за один скальп. Это была ощутимая добавка к денежному жалованию рейнджера.
Спираль зверств и встречных зверств головокружительно вознеслась ввысь после 1757 г. С момента падения Луисбурга солдаты победоносного Хайлендерского полка отрубали головы всем индейцам, попавшемся им на пути.
Один из очевидцев сообщает: "Мы убили огромное количество индейцев. Рейнджеры и солдаты Хайлендерского полка никому не давали пощады. Мы снимали скальпы повсюду. Но нельзя отличить скальп, снятый французами, от скальпа, снятого индейцами".

Эпидемия снятия скальпов европейцами стала настолько безудержной, что в июне 1759 г. генералу Амхёрсту пришлось выпустить чрезвычайный приказ.
"Всем разведывательным подразделениям, а также всем остальным подразделениям армии под моим командованием, несмотря на все представившиеся возможности, запрещается снимать скальпы у женщин или детей, принадлежащих противнику.
По возможности их следует забирать с собой. Если такой возможности нет, то их следует оставлять на месте, не причиняя им никакого вреда".
Но какая польза могла быть от такой военной директивы, если все знали, что гражданские власти предлагают премию за скальпы?
В мае 1755 г. губернатор Массачусетса Уильям Шерл и назначил 40 фунтов стерлингов за скальп индейца-мужчины и 20 фунтов - за скальп женщины. Это, казалось, находилось в согласии с "кодексом" дегенеративных воинов.
Но губернатор Пенсильвании Роберт Хантер Моррис проявил свою склонность к геноциду, нацелившись на детородный пол. В 1756 г. он назначил вознаграждение, равное 30 фунтам стерлингов, за мужчину, но 50 фунтов - за женщину.

В любом случае, презренная практика назначения вознаграждения за скальпы аукнулась самым отвратительным образом: индейцы пошли на мошенничество.
Все началось с очевидного обмана, когда американские туземцы приступили к изготовлению "скальпов" из лошадиных шкур. Затем была введена практика убийства так называемых друзей и союзников только для того, чтобы делать деньги.
В достоверно документированном случае, произошедшем в 1757 г., группа индейцев чероки убила людей из дружественного племени чикасави только ради получения вознаграждения.
И, наконец, как отмечал почти каждый военный историк, индейцы стали экспертами в "размножении" скальпов. Например, те же чероки, по общему мнению, сделались таким мастерами, что могли изготовить четыре скальпа с каждого убитого ими солдата.

Трудно передать достоверно тот благоговейный ужас, с которым образованная Европа взирала на племена индейцев Северной Америки.
"Боевой клич индейцев представляют нам как нечто настолько ужасное, что его невозможно выдержать. Его называют звуком, который заставит даже самого отважного ветерана опустить свое оружие и покинуть шеренгу.
Он оглушит его слух, от него застынет душа. Этот боевой клич не позволит ему услышать приказ и почувствовать стыд, да и вообще сохранить какие-либо ощущения, кроме ужаса смерти".
Но пугал не столько сам боевой клич, от которого стыла кровь в жилах, сколько то, что он предвещал. Европейцы, сражавшиеся в Северной Америке, искренне чувствовали: попасть живыми в руки чудовищных раскрашенных дикарей означает судьбу пострашнее смерти.
Это вело к пыткам, человеческим жертвоприношениям, каннибализму и снятию скальпов (и все имело ритуальное значение в культуре индейцев). Это особенно способствовало возбуждению их воображения.

Самым ужасным было, вероятно, зажаривание заживо. Одного из британцев, выживших в Мононгахела в 1755 г., привязали к дереву и сжигали заживо между двумя кострами. Индейцы в это время танцевали вокруг.
Когда стоны агонизирующего человека стали слишком настойчивыми, один из воинов пробежал между двумя кострами и отсек несчастному гениталии, оставляя его истекать кровью до смерти. Тогда завывания индейцев прекратились.

Руфус Путмен, рядовой из провинциальных войск Массачусетса, 4 июля 1757 г. записал в своем дневнике следующее. Солдата, схваченного индейцами, "нашли зажаренным самым печальным образом: ногти на пальцах были вырваны, губы отрезаны до самого подбородка снизу и до самого носа сверху, его челюсть обнажилась.
С него сняли скальп, грудь рассекли, сердце вырвали, вместо него положили его патронную сумку. Левая рука оказалась прижатой к ране, томагавк оставили у него в кишках, дротик пронзил его насквозь и остался на месте, был отрезан мизинец на левой руке и маленький палец на левой ноге".

В том же году иезуит отец Рубо встретил группу индейцев племени оттава, которые вели через лес несколько пленных англичан с веревками вокруг шеи. Вскоре после этого Рубо догнал боевой отряд и поставил свою палатку рядом с их палатками.
Он увидел большую группу индейцев, которые сидели вокруг костра и ели жареное мясо на палочках, словно это был барашек на небольшом вертеле. Когда он спросил, что это за мясо, индейцы оттава ответили: это зажаренный англичанин. Они указали на котел, в котором варились остальные части разрубленного тела.
Рядом сидели восемь военнопленных, перепуганных до смерти, которых заставили наблюдать за этим медвежьим пиром. Люди были охвачены неописуемым ужасом, подобным тому, который испытывал Одиссей в поэме Гомера, когда чудовище Сцилла уволокло с борта корабля его товарищей и бросило их перед своей пещерой, чтобы сожрать на досуге.
Рубо, пришедший в ужас, пытался протестовать. Но индейцы оттава не захотели его даже выслушать. Один молодой воин грубо сказал ему:
- У тебя французский вкус, у меня - индейский. Для меня это хорошее мясо.
Затем он пригласил Рубо присоединиться к их трапезе. Похоже, индеец обиделся, когда священник отказался.

Особую жестокость индейцы проявляли к тем, кто сражался с ними их же методами или почти усвоил их охотничье искусство. Поэтому нерегулярные лесные караульные патрули подвергались особому риску.
В январе 1757 г. рядовой Томас Браун из подразделения капитана Томаса Спайкмена рейнджеров Роджерса, одетых в зеленую военную форму, получил ранение в бою на заснеженном поле с индейцами племени абенаков.
Он ползком выбрался с поля боя и встретился с двумя другими ранеными солдатами, одного из них звали Бейкер, вторым был сам капитан Спайкмен.
Мучаясь от боли и ужаса из-за всего происходящего, они подумали (и это была большая глупость), что могут безопасно развести костер.
Почти мгновенно появились индейцы-абенаки. Брауну удалось уползти от костра подальше и спрятаться в кустарнике, из которого он наблюдал за развернувшейся трагедией. Абенаки начали с того, что раздели Спайкмена и сняли с него скальп, пока тот был еще жив. Затем они ушли, прихватив с собой Бейкера.

Браун говорил следующее: "Видя эту ужасную трагедию, я решил уползти по возможности дальше в лес и умереть там от полученных ран. Но так как я был близко к капитану Спайкмену, он меня увидел и умолял, ради всего святого, дать ему томагавк, чтобы он мог покончить с собой!
Я отказал ему и уговаривал его молиться о милосердии, так как он мог прожить всего еще несколько минут в этом ужасающем состоянии на замерзшей земле, покрытой снегом. Он просил меня передать его жене, если я доживу до того времени, когда вернусь домой, о его страшной гибели".
Вскоре после этого Брауна схватили индейцы-абенаки, вернувшиеся на место, где они сняли скальп. Они намеревались насадить голову Спайкмена на шест. Брауну удалось выжить в плену, Бейкеру - нет.
"Индейские женщины раскололи сосну на мелкие щепки, подобные небольшим вертелам, и вонзили их в его плоть. Затем сложили костер. После этого приступили к совершению своего ритуального обряда с заклинаниями и танцами вокруг него, мне приказали делать то же самое.
По закону сохранения жизни пришлось согласиться... С тяжелым сердцем я изображал веселье. Они перерезали на нем путы и заставили бегать вперед и назад. Я слышал, как несчастный молил о милосердии. Из-за непереносимой боли и мучений он бросился в огонь и исчез".

Но из всех индейских практик самое большое внимание ужасающихся европейцев привлекало снятие скальпов, которое продолжалось еще и в девятнадцатом столетии.
Несмотря на ряд нелепых попыток некоторых благодушных ревизионистов утверждать, будто снятие скальпов зародилось в Европе (возможно, среди вестготов, франков или скифов), совершенно понятно: оно практиковалось в Северной Америке задолго до того, как там появились европейцы.
Скальпы играли серьезную роль в североамериканской культуре, так как они использовались в трех различных целях (а возможно, служили всем трем): для "замещения" мертвых людей племени (вспомним, как индейцы всегда беспокоились о тяжелых потерях, понесенных на войне, следовательно, об уменьшении численности народа), чтобы умилостивить духов погибших, а также для смягчения скорби вдов и других родичей.

Французские ветераны Семилетней войны в Северной Америке оставили много письменных воспоминаний об этой страшной форме увечья. Приведем отрывок из записей Пушо:
"Сразу после того, как солдат падал, они подбегали к нему, коленями вставали ему на плечи, в одной руке зажав прядь волос, а в другой - нож. Они начинали отделять кожу от головы и отрывать ее одним куском. Это они делали очень быстро, а затем, демонстрируя скальп, издавали крик, который называли "кличем смерти".
Приведем и ценный рассказ очевидца-француза, который известен только по своим инициалам - Ж.К.Б.: "Дикарь немедленно схватил свой нож и быстро сделал надрезы вокруг волос, начиная с верхней части лба и заканчивая затылком на уровне шеи. Затем он встал ногой на плечо своей жертвы, лежащей лицом вниз, и двумя руками стащил скальп за волосы, начиная с затылка и перемещаясь вперед...
После того как дикарь снимал скальп, если он не боялся, что его начнут преследовать, он вставал и начинал соскребать с него кровь и плоть, оставшиеся там.
Затем он делал обруч из зеленых ветвей, натягивал на него скальп, словно на тамбурин, и какое-то время ждал, чтобы он подсох на солнце. Кожу красили в красный цвет, волосы собирали в узел.
Затем скальп прикрепляли к длинному шесту и триумфально несли на плече в деревню или в то место, которое выбиралось для него. Но при приближении к каждому месту на своем пути он издавал столько криков, сколько у него было скальпов, извещая о своем прибытии и демонстрируя свою отвагу.
Иногда на одном шесте могло оказаться до пятнадцати скальпов. Если их было слишком много для одного шеста, то индейцы украшали скальпами несколько шестов".

Невозможно ничем приуменьшить значение жестокости и варварства североамериканских индейцев. Но их действия следует рассматривать и в рамках контекста их воинственных культур и анимистических религий, и в рамках более крупной картины общей жестокости жизни в восемнадцатом столетии.
Жители городов и интеллектуалы, которые испытывали благоговейный ужас от каннибализма, пыток, человеческих жертвоприношений и снятия скальпов, с удовольствием посещали публичные казни. А при них (до введения гильотины) приговоренные к казни мужчины и женщины умирали мучительной смертью в течение получаса.
Европейцы не возражали, когда "предателей" подвергали варварскому ритуалу казней через повешение, утопление или четвертование, как в 1745 г. казнили повстанцев-якобитов после восстания.
Они особенно не протестовали, когда головы казненных насаживали на колы перед городами в качестве зловещего предупреждения.
Они терпимо переносили повешение на цепях, протаскивание матросов под килем (обычно это наказание завершалось фатальным исходом), а также телесные наказания в армии - настолько жестокие и суровые, что многие солдаты умирали под плетью.

Европейских солдат в восемнадцатом столетии заставляли повиноваться военной дисциплине плетью. Американские туземные воины вели борьбу за престиж, славу или за общее благо клана или племени.
Более того, массовые грабежи, мародерство и общее насилие, следовавшие за большинством успешных осад в европейских войнах, превосходили все, на что оказывались способны ирокезы или абенаки.
Перед холокостами террора, подобного разграблению Магдебурга в Тридцатилетней войне, бледнеют зверства в форте Уильям-Генри. В том же 1759 г. в Квебеке Вульф был полностью удовлетворен обстрелом города зажигательными ядрами, не беспокоясь о том, какие страдания пришлось переносить невинным мирным жителям города.
Он же оставлял после себя опустошенные районы, применяя тактику выжженной земли. Война в Северной Америке была кровавым, жестоким и ужасающим делом. И наивно рассматривать ее как борьбу цивилизации с варварством.

Помимо сказанного, специфический вопрос снятия скальпов содержит в себе и ответ. Прежде всего, европейцы (особенно - группы нерегулярных войск, подобные рейнджерам Роджерса) отвечали на снятие скальпов и причинение увечий по-своему.
Тому, что они смогли опуститься до варварства, содействовало щедрое вознаграждение - 5 фунтов стерлингов за один скальп. Это была ощутимая добавка к денежному жалованию рейнджера.
Спираль зверств и встречных зверств головокружительно вознеслась ввысь после 1757 г. С момента падения Луисбурга солдаты победоносного Хайлендерского полка отрубали головы всем индейцам, попавшемся им на пути.
Один из очевидцев сообщает: "Мы убили огромное количество индейцев. Рейнджеры и солдаты Хайлендерского полка никому не давали пощады. Мы снимали скальпы повсюду. Но нельзя отличить скальп, снятый французами, от скальпа, снятого индейцами".

Эпидемия снятия скальпов европейцами стала настолько безудержной, что в июне 1759 г. генералу Амхёрсту пришлось выпустить чрезвычайный приказ.
"Всем разведывательным подразделениям, а также всем остальным подразделениям армии под моим командованием, несмотря на все представившиеся возможности, запрещается снимать скальпы у женщин или детей, принадлежащих противнику.
По возможности их следует забирать с собой. Если такой возможности нет, то их следует оставлять на месте, не причиняя им никакого вреда".
Но какая польза могла быть от такой военной директивы, если все знали, что гражданские власти предлагают премию за скальпы?
В мае 1755 г. губернатор Массачусетса Уильям Шерл и назначил 40 фунтов стерлингов за скальп индейца-мужчины и 20 фунтов - за скальп женщины. Это, казалось, находилось в согласии с "кодексом" дегенеративных воинов.
Но губернатор Пенсильвании Роберт Хантер Моррис проявил свою склонность к геноциду, нацелившись на детородный пол. В 1756 г. он назначил вознаграждение, равное 30 фунтам стерлингов, за мужчину, но 50 фунтов - за женщину.

В любом случае, презренная практика назначения вознаграждения за скальпы аукнулась самым отвратительным образом: индейцы пошли на мошенничество.
Все началось с очевидного обмана, когда американские туземцы приступили к изготовлению "скальпов" из лошадиных шкур. Затем была введена практика убийства так называемых друзей и союзников только для того, чтобы делать деньги.
В достоверно документированном случае, произошедшем в 1757 г., группа индейцев чероки убила людей из дружественного племени чикасави только ради получения вознаграждения.
И, наконец, как отмечал почти каждый военный историк, индейцы стали экспертами в "размножении" скальпов. Например, те же чероки, по общему мнению, сделались таким мастерами, что могли изготовить четыре скальпа с каждого убитого ими солдата.

Как полагает историк Джон Уайт, не менее половины индейских племен на территории современных США были матриархальны и матрилинейны. И сегодня у 25% признанных правительством США индейских общин женщины играют доминирующую роль. Матрилинейность, характерная для архаичных обществ, означает определение имени и ведение счета рода по матери. Это несло и правовые последствия — наследование имущества по женской линии, женское управление судьбой семьи и общины. Так, женщины племени навахо имели больше прав на домашнее имущество, распоряжение семейным доходом и судьбу детей.

Маленькая Птица, индианка оджибве. 1908 г. (Pinterest)

Гертруда Третий Палец из племени шайеннов. (Pinterest)

Европейское представление о гендерных ролях, в рамках которого мужчина рассматривается как работник и воин, а женщин — как домохозяйка, было непривычным для индейцев, стремившихся к половому балансу, взаимному распределению большинства обязанностей. Конечно, за мужчинами оставалось преимущество при участии в охоте и наступательных войнах, но за женщинами нередко — владение жильем и семейным имуществом, занятие земледелием, ведущая роль в воспитании детей. У ирокезов — одной из самых крупных групп племен, мужчины хотя и были вождями, но нередко выбирались свободным голосованием женщин и мужчин или только женщинами, недовольство которых было чревато потерей почетного места. Либеральным было у ирокезов и отношение к браку — совершенно неподходящих партнеров не принуждали к супружеству, и заключенные брачные союзы выдерживали «испытательный срок»: в течение года одна из сторон могла свободно и быстро расторгнуть брак, если не понравилось.

Люсиль, индианка сиу. 1907 г. (Pinterest)

Европейцы, наблюдавшие жизнь «дикарей», были поражены тем, как индианки пашут землю и собирают урожай, строят и устанавливают типи (индейские дома), заготавливают дрова и еду, занимаются ремеслами и порой даже участвуют в охоте.

Даже патриархальные индейские сообщества отличались демократичностью в отношении женщин и почтением к ним как к источнику жизни. Трепетное отношение к жизни женщин иногда использовалось европейскими колонизаторами — взяв их в заложники, можно было легко принудить индейских мужчин сложить . Так, например, поступил 7-й кавалерийский полк Джорджа Кастера в «битве» при Уошите в 1868 г. В ходе быстрого нападения на мирное селение полк пленил более пятидесяти женщин и детей, и затем американцы принудили многочисленную группу индейцев покинуть свои земли и уйти в резервации. Оберегая своих жен и сестер, шайенны готовы были подчиниться воле захватчиков. Индеец племени сиу Рональд Громовая лошадь говорит о женщинах: «Мы верим, что женщина намного ближе к богу, чем может оказаться мужчина. […] женщины, так как даруют жизнь, создают ее, намного более святые и духовные существа, чем мужчины. Они важнее мужчин».

Индейская пара. Фото 1912 г. (Pinterest)

Индианка из племени чикасавов. (Pinterest)

Женщины в патриархальных племенах в большинстве повседневных социальных, экономических вопросов, а также в браке были практически равноправны с мужчинами, так как их работа была не менее важна для выживания сообщества. Приняв участие в войне, женщина могла обрести равный мужскому социальный статус. Немало племен отличались равноправием. У индейцев хопи женщины, помимо политического, обладали и сексуальным равенством с мужчинами. Индианки племени чероки были воинами наравне с мужчинами, владели домами, построенными мужчинами и управляли семьями. На войну ходили и женщины племен омахов, шайеннов, понков, сиу etc. Техасские рейнджеры в столкновениях с команчами убивали женщин так же, как мужчин, так как те представляли не меньшую опасность и владели оружием не хуже своих мужей и братьев. Согласно легенде шайеннов, именно женщина по имени Тропа Бизонихи выбила из седла Джорджа Кастера, командира американцев в битве при Литтл-Бигхорн в 1876 г. (самая громкая военная победа индейцев над захватчиками). Капитан Роберт Картер, воевавший против команчей в начале 1870-х гг., писал, что индианка «сражается со всей силой ее дикой натуры и отчаянием тигрицы, используя лук и револьвер, из которых великолепно стреляет». Воистину, ни один гендерный шовинист не осмелится указать такой женщине на «ее место на кухне».

Индианка чероки. (Pinterest)

Индианка из племени крик. (Pinterest)

Отличия в определении гендерных ролей в традиционных индейских сообществах и у европейцев Нового времени объясняются как разностью менталитетов, так и тем, что индианки оказались более включенными в экономическую, социальную и даже военную жизнь своих обществ, что позволяло им не только пользоваться равенством с мужчинами, но и нередко ставить их в зависимое положение. Уважение к женщине естественным образом проистекало из того факта, что не только без ее роли матери, но и без участия во всех жизненно важных работах выживание племени невозможно.

Норма Смоллвуд Брюс — первая индианка, получившая титул Мисс Америка, 1926 г. (Pinterest)

Вместе с тем, индианки совсем не чужды женственности. Фотографии, сделанные в основном на рубеже 19−20 вв., запечатлели их великолепную национальную одежду, страсть к украшениям и особую, гордую и красивую манеру держаться. В большинстве племен женщины носили рубахи и юбки и рубахи-платья, снабженные бахромой, вышивкой, рисунками, бисером, ракушками и перьями. Индейские мужчины и женщины носили серьги, ожерелья, кольца, браслеты и другие аксессуары. Уже более ста лет визуальная красота индейской культуры пользуется устойчивой популярностью у художников различных жанров, исследователей и ценителей искусства.